В «Свете Невечернем» Булгаков рассказывает о своей встрече с Софией, освободившей его от упоения миром, от панического страха перед «научностью» и ее синедрионом. » Я был, — пишет Булгаков, — как в тисках, в плену у «научности», этого вороньего пугала, поставленного для интеллигентской черни, полуобразованной толпы, для дураков».
Федор Гиренок Вот я все думал, почему наша интеллигенция не приучена к чтению текстов русских мыслителей, отчего у нас не любят русскую философию. И наконец я прозрел, я все понял. И помог мне в этом Алексей Козырев.
О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)/ Науч. ред. О.Т.Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с.: ил. (Серия «Мир культуры») Человек начинал не как охотник, а как гиена, как пожиратель трупов. С некрофагии. Так думал Борис Поршнев. И у него для этого были основания.
Случилось страшное: философская общественность России проснулась и загудела. Её взволновала проблема лжи, вернее эссе Канта «О мнимом праве лгать из человеколюбия». И теперь она решает, что ей нужно делать: говорить ей только правду или же еще и привирать, отмалчиваться или все-таки принести себя в жертву истине.
В конце апреля этого года делегация философского факультета МГУ побывала в Китае. Поскольку планеты сошлись, а звезды что-то быстро шепнули декану Миронову, в этой делегации оказался и я. У нашей делегации было так много всякого рода протокольных встреч, деловых переговоров, консультаций, и рядом с нами было так много обаятельных
Недавно 1-й канал центрального телевидения показал фильм Калатозишвили «Дикое поле». Показ завершился обсуждением, в котором приняли участие московские интеллектуалы. О чем же этот фильм? Калатозишвили рассказал о докторе, который живет и работает в полупустынной местности, — вероятно, где-то на Кавказе.
Что такое смысл? Смысл — это неясная греза, галлюцинация. Каждый человек нуждается в определенной порции иллюзий, в определенных грезах, имеющих суггестивное действие на человека. Грезы могут быть разными. Одни из них ведут нас к договору с миром, к соглашению с наличным порядком вещей.
Прогресс в философии — понятие довольно смутное и спорное. Критерии прогресса сомнительны. Бесспорно одно: философия нелинейна. В ней Кант — не ступенька к Гуссерлю, не предельный случай феноменологии, а Делёз — не истина Сартра. В ней Хабермас ругает Фуко, а аналитики не признают Батая.
Зачем студентам философия? На мой взгляд, философия – это не просто наука. Вернее, это, может быть, совсем не наука. Философия – это как форточка в душной комнате. Она для того, чтобы мы не задохнулись, чтобы получили чистоту свежего воздуха. Философия – это окно в мир
Хорошо жить в мире простых мыслей и твердой веры, потому что в этом мире друг – это друг, а враг – это враг, и вместе им не сойтись. Но что делать, когда опасная зыбь безразличия и неопределенности стирает границы и твой друг оказывается врагом, а враг – другом?
Все тексты, собранные в этой книге, объединяет один принцип: минимализм. Избыточность информации, культурные шумы и философию заставляют отказаться от понятийно–экзистенциального мышления, замусоренного симуляциями разного рода. Литераторы, кажется, давно отказались от романных форм повествования. Теперь настала очередь философов.
Существую – следовательно, мыслю Что человек должен сделать, чтобы начать мыслить? В своей работе «Что такое просвещение?» Кант призвал нас рискнуть и положиться на свой ум. Почему рискнуть? Разве это не «так естественно»: думать? Проблема состоит в том, что тело не создано для мысли.
