Критика теории перманентного Ренессанса В Петербурге в рамках «Недели Германии в России» выступил с докладом известный философ Германии профессор Петер Слотердайк, а также состоялась дискуссия, в которой приняли участие Александр Секацкий, Александр Перцев и я. Доклад Слотердайка назывался: «О счастье и несчастье в век перманентного Ренессанса».
Человек вступил в опасную игру со своим сознанием. Мы играем с ним, приходя в музей современного искусства, беря кредиты, мысленно экспериментируя, общаясь в фейсбуке, покупая модные товары. Эта игра порождает воображаемый мир, объекты которого существуют в той мере, в какой мы относимся к ним как к чему-то действительно существующему.
Романтизм – это «Гимны к ночи» Новалиса, потрясённого смертью любимой девушки. Всё случайно, хотя для всего есть причина. Всё в мире тленно, только сон длится вечно. В ночи затерянный человек не может однажды не спросить себя: неужели наступающее утро неотвратимо? Неужели вечен гнёт земного?
Знания у людей бывают разные. Они могут быть историческими, методическими, бытовыми, алхимическими или экзистенциальными. Научное знание – это особая часть знаний. Чем научные знания отличаются от ненаучных? ГИППОКРАТ Как ни странно, люди всегда заботились о своём здоровье. Античности был известен такой недуг, как эпилепсия.
В «Свете Невечернем» Булгаков рассказывает о своей встрече с Софией, освободившей его от упоения миром, от панического страха перед «научностью» и ее синедрионом. » Я был, — пишет Булгаков, — как в тисках, в плену у «научности», этого вороньего пугала, поставленного для интеллигентской черни, полуобразованной толпы, для дураков».
Федор Гиренок Вот я все думал, почему наша интеллигенция не приучена к чтению текстов русских мыслителей, отчего у нас не любят русскую философию. И наконец я прозрел, я все понял. И помог мне в этом Алексей Козырев.
О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)/ Науч. ред. О.Т.Вите. – СПб.: Алетейя, 2007. – 720 с.: ил. (Серия «Мир культуры») Человек начинал не как охотник, а как гиена, как пожиратель трупов. С некрофагии. Так думал Борис Поршнев. И у него для этого были основания.
Случилось страшное: философская общественность России проснулась и загудела. Её взволновала проблема лжи, вернее эссе Канта «О мнимом праве лгать из человеколюбия». И теперь она решает, что ей нужно делать: говорить ей только правду или же еще и привирать, отмалчиваться или все-таки принести себя в жертву истине.
В конце апреля этого года делегация философского факультета МГУ побывала в Китае. Поскольку планеты сошлись, а звезды что-то быстро шепнули декану Миронову, в этой делегации оказался и я. У нашей делегации было так много всякого рода протокольных встреч, деловых переговоров, консультаций, и рядом с нами было так много обаятельных
Недавно 1-й канал центрального телевидения показал фильм Калатозишвили «Дикое поле». Показ завершился обсуждением, в котором приняли участие московские интеллектуалы. О чем же этот фильм? Калатозишвили рассказал о докторе, который живет и работает в полупустынной местности, — вероятно, где-то на Кавказе.
Что такое смысл? Смысл — это неясная греза, галлюцинация. Каждый человек нуждается в определенной порции иллюзий, в определенных грезах, имеющих суггестивное действие на человека. Грезы могут быть разными. Одни из них ведут нас к договору с миром, к соглашению с наличным порядком вещей.
Прогресс в философии — понятие довольно смутное и спорное. Критерии прогресса сомнительны. Бесспорно одно: философия нелинейна. В ней Кант — не ступенька к Гуссерлю, не предельный случай феноменологии, а Делёз — не истина Сартра. В ней Хабермас ругает Фуко, а аналитики не признают Батая.
