Эстетика как поверхностный взгляд на вещь

«Искусство, — пишет Гегель в „Эстетике“, — не является высшей формой духа» и должно получить подтверждение в науке. Человек носит в себе более важные и высокие интересы, чем искусство. Что это за интересы? Это интересы абсолютного духа. Но интересы духа — это не интересы человека. Что же в человеке есть такого, что позволяет ему создавать то, что нужно абсолютному духу, а не ему самому? Гегель на этот вопрос не отвечает. Он пишет:

Гегель не знает, почему человек удваивает себя, почему он творит из себя и для себя то, что он уже есть. Он не знает, для чего человеку внутренняя жизнь. Гегеля интересует не искусство, а эстетика. Что такое эстетика? Это наука об искусстве или, как говорили в России, наука об изящном.

Искусство интересует внутреннее вещей. Эстетику интересует объект для внешних чувств, то есть поверхностный взгляд на вещь.

Неведомый шедевр

Гегелю возражает Бальзак, который пишет рассказ под названием «Неведомый шедевр». Что говорит Бальзак? Что искусство имеет дело с видимостями, а не с вещами. И Гегель с этим как будто бы согласен. Вот его пример: мальчик бросает камни в воду и восхищается кругами на воде. Он всё это делает для кого? Для себя или для духа? Далее. Художник рисует картину. Но кто на нее будет смотреть? Дух или человек? Никто не будет смотреть на ничто, кроме человека. Искусство — это не забава человека. Бизоны палеолитической пещеры — это не случайные копии бизона, не его фотографии. Но что это?

Бальзак нам дает понять, что, изображая бизона, человек пытается извлечь себя из своих галлюцинаций, как пытается извлечь себя из своей картины-галлюцинации Френхофер, художник из «Неведомого шедевра».

Что он при этом делает? Объективирует свои ощущения, переносит вовне раздражающие его внутренние образы. Удваивая мир, мы сами раздваиваемся.

Мастер убивает красоту. Кто убьет мастера?

Нелепо думать, что искусство существует для украшения жизни, для приспособления к окружающему миру. Человек рождается слепым и глухим. Он ничего не видит и ничего не слышит. Что нас ослепляет? Наш организм — этот внутренний живописец, творец наших галлюцинаций. В попытке содрать эту пелену с наших глаз и ушей рождается искусство. То есть искусство не развлекает заскучавшего человека, а спасает его от глухоты. Дает ему зрение. Заставляет нас вязать связи во времени.

Появление мастера разрушает изначальную калокагатию (идеал). Мастер убивает красоту и заменяет ее техническими приемами. Супрематизм убивает мастера. Для этого он лишает искусство предметности.

Беспредметность стирает границы между прекрасным и безобразным, возвышенным и низменным, реальностью и художественной реальностью. Что остается в искусстве? Искусство.

Но какую цену нужно было заплатить за то, чтобы художник видел в картине не предметы, а картину? Для этого нужно было пожертвовать человеком. То есть нужно было стереть границу между человеком и бесчеловечным. При этом вновь остается без ответа вопрос о том, что есть искусство и как мы можем отличить художника от нехудожника.

Зачем нам искусство, если есть игра в карты?

Если мы скажем, что искусство переводит человека из одного состояния в другое, то это будет правдой. Но на эту правду есть аргумент Канта, который скажет, что искусство в этом случае ничем не отличается от игры в карты. Ведь эта игра нас также переводит из одного состояния в другое. И никакой театр нам для этого не нужен.

Вернемся к Оноре де Бальзаку. Вспомним его «Неведомый шедевр», но не потому, что его любил Карл Маркс, хотя он его и любил. А потому, что в нем есть нарратив искусства.

Нарратив искусства у Бальзака

Бальзак рассказывает о трех художниках, которые смотрят на одну и ту же картину. Один из них, тот, кто создал эту картину, говорит остальным: на картине вы видите молодую женщину. Она живая. Она мелькнула так быстро, что мы можем увидеть в левом нижнем углу только часть ее голой ноги. Два других художника смотрят во все глаза и ничего не видят. Вернее, они видят холст, а на нем линии, хаос цветовых пятен и фрагмент голой женской ноги. Учитель, сказали они в один голос, но на картине ничего нет. И тогда учитель, а первый художник был для них учителем, и все его называли Богом художников, возмущенно сказал: вы ищете предметы, а не картину. Вы рисуете женщину, но не видите женщины. Вам нужно изображение на плоскости. Мне — живой человек. Любое изображение будет мертвым. Художник тот, кто учреждает на полотне живую женщину, а не ее изображение. Вам нужны пропорции, рисунок и контуры, вы рисуете и затем нарисованное раскрашиваете. Вы не художники, а копиисты. На ваших картинах никогда не будет воздуха, ваши изображения задыхаются, а вы этого не чувствуете. Они у вас не могут даже повернуться. Им некуда идти. А у меня женщина в движении. Вы не видите движение, вы видите его следы. Всё это говорит герой «Неведомого шедевра» Бальзака Френхофер.

Что же такое искусство для Френхофера? Искусство появляется тогда, когда автор смотрит на изображенную им женщину не как на картину, а как отец на своего ребенка, любовник — на свою любовницу или как Бог — на свое создание.

Два других художника, а в одном из них угадывается Никола Пуссен, смотрят на шедевр и видят в нем только мазню. Спрашивается, где же художественная реальность? Она перед нами или в голове у нас? Два художника лишают третьего возможности расширения реальности посредством мнимости. Они добиваются своего. Оказывается, ничего, кроме этого расширения, у художника нет. Френхофер умирает. Художественная реальность исчезает. Остаться могли только краски. Но и картины сгорают.

Сезанн

«Я — Френхофер», — говорит Сезанн. «Что это значит?» — спросил себя Мерло-Понти и стал мыслить, исходя из творчества Сезанна. Давайте вместе почитаем его статью «Сомнения Сезанна», а также его более позднее сочинение «Око и дух».

Мыслить, исходя из картины, — что это значит? Это значит мыслить из видимого, говорит Мерло-Понти. Следует ли отсюда, что мысль художника определяют его глаза? Сезанн говорил, что он мыслит живописью. Но Мерло-Понти не художник. Он не может мыслить живописью. Его мысль совершается в слове. В момент, когда мы мыслим из видимого, нам не нужно путать видимое и видимость. Почему? Потому что видимое связано с вещами. Видимость связана с переживанием видения.