Государство всегда стремится контролировать своих граждан — различия состоят главным образом в методах контроля: если чиновники в Китае пытаются сделать поведение людей полностью прозрачным, а все их действия публичными, то в США инженеры и предприниматели пытаются изменить природу человека, превратив его в рационального субъекта, объединенного с машиной. Философ Федор Гиренок размышляет о том, как именно человечество войдет в новый цифровой мир и какой из возможных путей развития предпочтет Россия.
Пандемия коронавируса выявила две стратегии вхождения человека в числовой мир. Первый путь — китайский. Второй путь — западный. Символом первого является Ухань. Символом второго — Нью-Йорк. Первый представляет мобилизованное общество. Второй — демобилизованное.
Китайский проект основан на системе социального доверия, которая исходит из того, что человек является существом социальным, продуктом общества. Поскольку он продукт общества, постольку он не подчиняется биологическим законам. Главной проблемой этой системы является проблема выбора между двумя вариантами управления человеком. Что лучше: управлять сознанием человека с помощью средств массовой информации и свободных доносов людей друг на друга или же системы неотвратимого наказания за проступки?
Китай выбрал второе. Сколько в Китае людей, нарушивших порядок, занесено в черный открытый список? 13,5 млн человек. Среди них 1,5 млн коммунистов. Сколько в России людей, которые не могут обслужить свой кредит? 40 млн. В списке ФССП 3,5 млн человек, которым ограничен выезд за границу. А сколько человек занесено в черный список в США?
Иными словами, суть дела не в тотальном контроле за человеком в Китае. А в чем? В том, что обществу, видимо, нужно научиться неосознаваемые мотивы, поступки и действия людей выводить на свет сознания. Тотальный контроль в Китае пытается отменить бессознательное, распространяя всюду влияние сознания. Но сознание само по себе ведет не только к добру, но и ко злу, различие между которыми закреплено в системе социального доверия. В ней говорится, что надежные люди будут беспрепятственно бродить повсюду под небесами, тогда как дискредитировавшим себя людям трудно будет сделать даже один шаг.
К чему должны стремиться люди? К искренности. Кто мыслит искренне? Тот, у кого нет заднего плана мыслей. Думать — значит думать громко. Искренний человек только подумал, а его мысли уже многим слышны.
Когда какой-то чиновник, предлагая Конфуцию взятку, стал уверять его, что никто об этом не узнает, Конфуций ответил: ты — знаешь, я — знаю, небо знает, кто не узнает? И отказался брать ее.
За что наказывают человека в Китае? За неискренность. За лицемерие. За то, что человек говорил одно, а делал другое. Что нужно закрепить в числовом порядке? Искренность сознания, которая отклоняет хитрость разума. У кого нет искренности, тот не мыслит и тому не доверяют. Нет ничего, что бы мы не достигли посредством социальной инженерии, — думают китайские философы. Но что делать с искренностью в обществе, которое основано на собственности? Как быть искренним, если собственность — это кража? Как отклонить хитрость разума, если торговля — это обман? Как доверять СМИ, если СМИ следуют не истине, а увеличению прибавочной стоимости? Что делать, если в основе коммуникации лежит ложь, а договор предполагает «откаты»? Как верить политикам, если они скрывают правду?
Социальное доверие полагает неравным — неравное. За одно и то же преступление более строгое наказание должно быть для чиновников, для тех, кто облечен властью, для народа оно должно быть мягче. Не пойман — не вор, говорят в России. Не стыдно украсть, стыдно, если все узнают, что ты вор. Кому будет не стыдно? Тому, кто потерял сознание. Задача системы социального доверия — вернуть людям сознание и назвать всех, кто нарушил порядок.
Западное общество отклоняет мысль об искренности. Оно склоняется к мысли о том, чтобы лишить людей сознания, натурализовать человека, представить его как продукт природы. Нет в человеке ничего, что было бы в нем не от природы. Не существует принципиальной границы между человеком и животным, — думают западные философы. А это значит, что суть дела для них состоит в органике, а не в обществе.
Западная философия решила заменить социальные коммуникации биокоммуникациями. Почему? Потому что обман является условием социальных коммуникаций. Кто не обманывает, тот не коммуницирует. Истина некоммуникативна, а социум лжив. Как от него избавиться? Нужно, как говорит Маск, отказаться от языка и перейти к биокоммуникациям. Значит ли это, что мы должны стать животными? Западное сознание дает утвердительный ответ на этот вопрос, имея в виду, конечно, реверс, возврат, но на более, как говорят диалектики, высоком уровне.
Мы — животные с компьютером и гуглом. А гугл, как недавно стало известно, может сломать даже шпиль МГУ. Чем хороши биокоммуникации? Отрицанием отрицаний, как говорил Гегель. Тем, что в них нет двусмысленности. Но не потому, что в них есть искренность сознания, а потому, что они совершаются помимо языка, эмоций, социальных отношений и сознания. В них каждым передается информация о том, что он думает и чувствует на самом деле. Более того, в биокоммуникации участвует и такое знание, которое мы еще не узнаем как наше знание.
В первом случае человек ставится в зависимость от своей судьбы, от числовых отношений в обществе. Во втором — речь идет о цифровом реформировании органической природы человека.
В китайском варианте человек зависит от цифровой переделки общества. Общество — это чиновники. Чиновниками должны руководить не идеи и не интересы, а искренность. Что их будет подталкивать к искренности? Цифры, числовые соотношения. Китай, используя цифровые технологии, пытается найти некое равновесие между обществом и человеком, между народом и чиновниками.
В западном варианте перехода к цифровым технологиям меньше всего уделяется внимания перспективам социального преобразования. У Запада нет социальных идей. Он мыслит человека как биосоциальное существо. Во главу угла ставится вопрос о воздействии человека на природу. Современное западное сознание интересуют экологические проблемы в отношениях с природой. Его не интересует общество. Общество исчерпывается для него двумя словами — «свобода» и «демократия». Запад интересует то, что будет после человека. Современный Китай интересует культура сознания и цифровые технологии. Его не интересует природа как она есть сама по себе.
Что будет с китайской точки зрения после пандемии коронавируса? После одной пандемии будет другая пандемия. И к ней уже нужно готовиться. А что не изменится после пандемии? Не изменится движение людей к искренности сознания.
Что будет с западной точки зрения после пандемии коронавируса? Мир изменится так, что в нем не будет сознания, языка, эмоций, чувств и общества. В нем будут интеллект и нейросети. В нем можно будет познавать, не пользуясь чувствами и сознанием. Органика останется в прошлом. Природа человека будет изменена. Ее зададут на небиологической основе и исправят ошибку Бога: вернут человеку кибернетическое бессмертие. Что не изменится в мире? Вера в науку.
Другими словами, вопрос состоит в том, кто кого превзойдет — Восток своими технологиями Запад или Запад своими наномашинами Восток? Россию не интересует ни то ни другое. В России не сформировано понимание стратегических перспектив своего существования.
Какой из двух взглядов ближе к истине? Тот, который считается с мнением Канта, высказанным в «Критике чистого разума». Кант писал:
«Но если даже вся природа раскрылась бы перед нами, мы никогда не были бы в состоянии ответить на трансцендентальные вопросы, выходящие за пределы природы».
Человеческое в человеке выходит за пределы природы. Вопрос о человеке — это трансцендентальный вопрос о том, что находится в неведении физики и биологии. Нельзя познавать, не пользуясь чувствами и сознанием. Даже слова нам понятны только потому, что им что-то соответствует в созерцании.
Научная интеллигенция в России не согласна с дуализмом Канта и ждет 2045 года. Она думает, что это — год гибели человечества. Почему именно он? Потому что математические расчеты показывают, что в этот год кривая скорости эволюции цивилизации устремится к бесконечности. Что же нам нужно делать? Ученые полагают, что нужно срочно связываться с внеземными цивилизациями. А поскольку они на связь не выходят, постольку нам остается медитировать, ибо они могут явиться нам в этой медитации.
Во всем остальном научная интеллигенция думает то же самое, что думают на Западе. Она мечтает о том, как бы побыстрее сбросить с себя биологическую оболочку и, получив от Маска нейролинк, присоединиться к какому-нибудь интерфейсу. Многие ждут появления сверхразума и надеются достичь на наноуровне материального единства мира. Что такое сверхразум? Сверхразум — это искусственный интеллект, который превосходит человеческий интеллект. Цукерберг считает, что искусственный интеллект никогда не сможет думать как человек. Маск полагает, что не только сможет, но и превзойдет человека.
Что означает это материальное единство? Оно означает единство мозга и сознания, призраков и вещей на этом уровне. Человек мыслится интеллигенцией в духе Ницше как некое преходящее существо, как то, что нужно преодолеть при помощи науки и технологии, чтобы получить нового кремниевого человека, сопряженного с высокой этикой постсингулярного этапа. Что это за новая этика? Она будет существовать у нового человека в его мозгу на нанотранзисторах. Самая высокая ценность трансгуманизма — это, конечно, кибернетическое бессмертие. А что такое бессмертие и как его достичь, объяснил Илон Маск. Согласно Маску, тот, кто оставляет свои следы в сети, достигает бессмертия, ибо если он умрет, то его мысли будут вечно доступны пользователям сети.
Умонастроение научной интеллигенции выразила фантастика Станислава Лема. В его книге «Диалоги» Гилас беседует с Филонусом. О чем они говорят? О прогрессе цивилизации. О том, что ощущение печали — это не то, что имеет в виду Декарт. Как Декарт объясняет печаль? Он ее объясняет тем, что добро — это субстанция, а зло — это не субстанция. Оно, как вирус, существует на теле субстанции. Что нужно сделать, чтобы отделить добро от зла? Выкинуть часть добра вместе со злом. Вот об этом выкинутом добре и печалится человек.
У Лема ощущение печали трактуется научно, как следствие действия нервной системы. Философы говорят, что слепоглухонемые могут смотреть на мир глазами другого. Каким образом? Посредством движения по логике вещей, сделанных одним человеком для другого. Лем, как врач, отклоняет такое объяснение. Он говорит: для того чтобы видеть глазами другого человека, нужно периферические окончания нервов одного человека объединить с периферическими окончаниями нервов другого человека. И этого достаточно не только для того, чтобы видеть глазами другого, но и для того, чтобы читать мысли друг друга.
В конце концов люди, говорит Лем, «съежатся до размеров безмозглых слуг железных гениев». Железные гении — это искусственный интеллект. Вот эта мысль о железных гениях и тревожит Маска. Если человек создаст интеллект, который будет умнее человека, то что делать человеку? Он лишний. Ему придется уйти.
Маск не хочет расставаться с человеком. Поэтому он пытается создать гибрид человека и машины, который не уступит искусственному интеллекту. И тем самым человек может сохранить себя в новом мире.
Станислав Лем, прочитав «Три разговора Гиласа с Филонусом» Беркли, не согласился с антропологическим эгоизмом Беркли и распространил его идею о том, что быть — значит быть в восприятии, на океан. Лем написал повесть «Солярис» — о мыслящем океане. Андрей Тарковский прочел повесть и снял одноименный фильм. Что сделал Тарковский? Он Лема превратил в Достоевского. Лем протестовал, но было уже поздно. Режиссер победил фантаста. Когда Тарковский прочел «Пикник на обочине» братьев Стругацких, он и «Пикник» превратил в «Записки из подполья» в фильме «Сталкер».
Когда режиссер Никита Михалков услышал о мыслях Билла Гейтса, Стива Джобса и Илона Маска, он пришел в ужас, ибо те же мысли обнаружил и у представителей правящего класса в России. Что это за мысли? Расширение возможностей человека посредством расширения возможностей его мозга. Кто скоро будет считаться умным? Тот, кто поставил себе нейролинк. Что делает нейролинк? Напрямую связывает мозг человека с электронным мозгом. Почему напрямую? Потому что думать — значит быстро думать. Что мешает быстро думать? Язык.
Михалков задает вопрос: если мой мозг связан с электронным мозгом напрямую, то при чем здесь я? При чем здесь человек? Ни при чем. Нейросети делают ненужным общество, школы, институты, чиновников. Но что такое эти нейросети? Их изобразил писатель Пелевин, рассказавший о работе алгоритма в качестве следователя Порфирия Петровича. Нейросети — это математическая модель работы нейронов.
Маск верит в физику, а не в философию. Он хочет усовершенствовать человека, прибавив к его мозгу искусственный интеллект. Михалков художник. Он не верит в физику. Поэтому, слушая ученых, он сразу понял, чего не хватает в их рассуждениях. Ученым не хватает понимания того, что интеллект — это вычисления, а сознание — это смыслы. Для того чтобы вычислять, сознание не нужно.
Сознание не имеет никакого отношения к мозгу. Сознание — результат взрыва галлюцинаций. Мозг — это продукт эволюции. Он есть даже у червя. А сознание есть не у всех людей. Что это значит? Это значит, что когда кто-то говорит, что ему всё ясно, то ему, возможно, и всё ясно, но в этой ясности нет осознания своих представлений. Сознания может быть недостаточно для осознания какого-либо различия ума. Хотя его может быть достаточно для различения между неясными представлениями. «Следовательно, — говорит Кант, — существует бесконечно много степеней сознания вплоть до исчезновения его».
Текст доступен по ссылке: https://knife.media/sincere-neuralink/
