Философ сингулярной единичности

Сто лет назад 18 января 1925 года в Париже родился один из самых популярных философов современности Жиль Делёз. О чем говорит его фамилия? На языке окситанцев она означает «из дуба». По-русски говоря, Делёз не интеллигент, ибо интеллигент соединяет в себе свойства эрудита и книжного паразита. Делёз не «эрузит», не носитель книжной мудрости. Он упрямый козерог, трудоголик.

Свою непластичность Делёз выразил в теории ускользающей линии, которая меняется, не изменившись. Делёза угораздило родиться в Европе. Европа – это рациональность. Кризис Европы – это кризис рациональности. Что сделало Делёза знаменитым? То, что он попытался преодолеть ментальный кризис Европы.

Детство Делёза

Отец Делёза инженер, мать – домохозяйка. Его родители перебрались в столицу из Окситании, что находится на юге Франции. У Делёза слабое здоровье. Он астматик. На юге ему родиться было бы лучше, но он родился на севере. Делёз с детства страдал простудными заболеваниями.

Обучаясь в государственной школе, он занимался теннисом и коллекционировал марки. Никто не знает, что бы из сингулярной единичности под названием Жиль Делёз получилось, если бы не война.

Война

В 1940 году началась война. Немцы заняли Париж. Всё сразу изменилось. Обесценились слова, программы и люди. То, что еще недавно было реальностью, перестало ею быть. Жорж, старший брат Делёза, решил участвовать в сопротивлении. Ему было 18 лет. Немцы его, конечно, арестовали и отправили в концлагерь Аушвиц. По дороге в лагерь Жорж умер.

Смерть брата изменила Жиля Делёза, заставила его извлечь себя из своих галлюцинаций. Он не ушёл к партизанам. Я не знаю, когда он впервые закурил. Жиль отдалился от семьи, замкнулся в себе и увлекся философией.

Сартр

В 1943 году Делёз закончил школу. Его, как и многих других выпускников, освободили от службы в армии. Что делать дальше? В этом же году вышла книга Сартра «Бытие и ничто». Эту книгу Делёз знал почти наизусть. Позднее он скажет, что его поколение разбиралось в философии лучше, чем в живописи, музыке или кино. Делёз продолжает слушать лекции в престижных лицеях с тем, чтобы поступить в Высшую нормальную школу. Изучение философии напоминало ему изучение схоластики, встроенной в Гегеля, Гуссерля и Хайдеггера. Философию надо было взрывать.

В Высшую нормальную школу Делёз не поступил. Ему не хватило баллов, но набранных баллов ему хватило для обучения со стипендией в Сорбонне. В конце концов, он стал профессором.

Профессорская жизнь

Ничего интересного в профессорской жизни Делёза не было. Преподаватели философии – это, по словам Делёза, бюрократы чистого разума. Почему бюрократы? Потому что их мышление не содержит в себе различие, то есть они не удосужились создать собственную философию. Он читал лекции и писал рецензии. Целый семестр мог разбирать начало «Этики» Спинозы. Читал курсы по Канту и Лейбницу, заставляя их тексты говорить то, что он сам думает. Меня, говорит Делёз, не покидало ощущение, что «история философии – это некий вид извращенного совокупления или, что то же самое, непорочного зачатия». Зачатия чего? Различия, то есть философии. В книге «Ницше и философия» Делёз скажет: либо идеализм и бесформенное бытие, бездна без свойств и различий, и тогда кризис рационализма; либо трансцедентальный эмпиризм, то есть в высшей степени индивидуализированное бытие, чрезвычайно персонифицированная форма, и тогда выход из кризиса.

Было замечено, что Делёз любил носить шляпу. Он два или три раза съездил на научные конференции. Съездил и понял их полную бессмысленность. Был в Америке. Американская философия ему не понравилась. Она годилась только для застольных бесед у Сёрла. Участвовать на конференциях – значит говорить, но говорить – не писать. Написать нельзя то, что ты не думаешь. Говорить – значит выходить из себя к другому. Вступать в никчемный диалог. Писать – значит быть в монологе с собой. Говорить любил Сократ. Время Сократа прошло. Делёз любил писать и уклонялся от телевизионных передач. Университет предоставил Делёзу четырёхгодичный творческий отпуск.

Самым главным в его профессорской жизни было то, что он удачно женился. Один он бы жил в гостинице. Его жена переводчица Фанни Гранчжуан. Она родила ему двух детей: девочку и мальчика. Семья Делёза жила в небольшой квартире Гранчжуан.

В 1968 году в Париже бунтовали студенты. Делёз во время этих событий защищал докторскую диссертацию. Его мало кто слушал. Учёные смотрели на входную дверь: боялись, что восставшие студенты ворвутся на заседание. Делёз поддерживал студентов. Он был левым, но не был коммунистом. Собирался написать книгу «Величие Маркса». Опубликованный отрывок из этой книги известен под названием «Имманентность – это жизнь».

В 1969 году Делёз познакомился с психоаналитиком Гваттари. Это был анархист, который ходил на семинары Лакана и совсем не любил писать. Вместе они сочинили «Капитализм и шизофрению» в двух томах. Первый том «Анти-Эдип» они писали вдвоем. Второй – «Тысяча плато» – в основном писал Делёз. Последнюю совместную книгу «Что такое философия» Делёз написал один.

В 1967 году у Делёза обнаружили туберкулез. Ему удалили легкое. Делёз продолжает курить табак и начинает пить. По его словам, Гваттари помог ему найти «оптимальный режим существования в состоянии алкоголизма». В 1987 году Делёз вышел на пенсию. В последние годы жизни ему трудно было дышать. У него отказало второе легкое. Делёза подключили к аппарату искусственного дыхания. 4 ноября 1995 года Делёз спрыгнул с балкона своей квартиры.

Делёз и Гваттари

Делёз придумал план имманенции. Что это за план? Это план достижения того момента, когда в действии тебе не важна твоя идентичность, твое совпадение с собой. В этот момент нет «ни природы, ни, – как говорит Делёз, – человека». В нас внутреннее совпадает с внешним. Мы можем быть, кем угодно. Гваттари воодушевился этой идеей и создал психиатрическую больницу, в которой нельзя было отличить больного от пациента, безумца от вменяемого человека. В ней сумасшедший выглядел не как некий «ублюдок» (Делёз), не как тот, нездоровье кого оттеняет наше здоровье, а вполне прилично, как сотрудник заведения. Успеха клиника не имела. В ней был забыт принцип, сформулированный еще Гегелем: «только человек имеет право на безумие». Нечеловек не имеет такого права. В больнице Гваттари пациенты и врачи были равны, и поэтому пациенты не имели права быть безумными. Если им это право вернуть, то нужно восстанавливать бинарные структуры и тождество многообразного, то есть отказаться от номадического, пластичного мышления в пользу сущностного.

Делёз и Кант

Делёз всегда считал Канта своим врагом. Почему? Потому что Кант провел ясную разделительную линию между человеком и животным. Делёз стирает эту линию. У человека, полагал Кант, есть сознание. У зверей нет сознания. Животное – это жизнь. Человек – это разум. И вместе им не сойтись. Чтобы быть живым, не нужно быть в сознании. Само по себе живое никогда не придет к сознанию. В то же время быть в сознании – значит всегда быть живым. А это означает, что между сознанием и жизнью существует принципиальный разрыв, природу которого еще только предстоит исследовать.

Все наши цивилизационные беды, возражал Делёз, имеют свою причину в этом разделении. Идеализм Платона, Канта, Гегеля разделяет мир. Материализм Спинозы, Ницше и Бергсона соединяет его. Делёз стал знаменит своей инклюзивной философией и трансцедентальным эмпиризмом.

Трансцендентальный эмпиризм

Слово «трансцендентальный» придумал Кант. Оно характеризует человеческое познание. Трансцендентальное принадлежит сознанию и не принадлежит эмпирическому опыту. Что позволяет сделать трансцендентальное, принадлежащее сознанию? Оно позволяет Канту утверждать, что, когда человек в сознании, он может что-то знать априорно, до опыта. Мы еще предмета не видели, а уже его знаем.

Делёза эта мысль Канта (Гуссерля, Гегеля) возмущает. Что, рассуждает Делёз, до сознания мир сидел и ждал, когда оно появится, чтобы что-то сделать? Нет, не ждал. Он действовал. И это его действие не связано с субъектом, отделением объекта от субъекта. Делёз предлагает отождествить сознание и тело. Нет сознания, есть умное тело. Но если это так, то тогда трансцедентальное нужно приписать не человеку, не сознанию, а телам, опыту. И продолжить, как говорит Делёз, философию стоиков, Спинозы, Ницше, Бергсона. Так появилась теория трансцендентального эмпиризма Делёза. Из трансцендентального поля нужно не исключать животных и тела, а наоборот включать их в это поле. Философия включения называется инклюзивной философией.

В этом поле действуют не организмы, а сингулярные номады, множества. Сингулярные – значит единичности, различия которых не подчиняются тождественности.

Делёз не согласен с тем, что живое неразумно. Он критикует Канта за то, что его разум действует вслепую, ибо он не опирается на опыт и старается выйти за пределы опыта. Если бы разум не выходил за пределы опыта, то никакой человеческой морали бы не возникло. Равно как не возникли бы и трансцедентальные иллюзии, такие, как душа и Бог, – главное изобретение Канта. Идеалистическая интерпретация разума Кантом состоит в том, что разум сам себе дает принципы и сам себя судит. Делёз с этим решительно не согласен. Он требует освободить объект от власти субъекта. Номады – это множества, освобожденные от власти субъекта.

Делёз и Платон

Платон искал в многообразии общее, сущность. Он искал идею. Делёз превращает единое (общее, тождественное, идею) в множественное. Нет единого и многого, есть множественное. В мире Платона различия носят качественный характер, в мире Делёза – количественный, и морали, добра и зла, по Делёзу, не существует.

Задолго до Делёза Циолковский искал для человека множественное и нашел его в лучистой энергии. Она в вечном становлении. Нет у неё пространства. Она детерриторизована. Делёз – интеллектуальный потомок русского космизма и Циолковского, которые полагали, что человек попал на такой уровень своего существования, на котором ему стало стыдно быть человеком и совсем не стыдно быть сингулярным множеством. Человек, говорит Делёз, вечный служитель машин вселенной. Делёз, к сожалению, возглавил антиантропологическую тенденцию в западной философии.

Два типа мышления

Есть два типа мышления, говорит нам Делёз: шизофреническое и параноидальное. Шизофреническое погружает нас в бездну тел, в то, что не имеет дна. Паранойя погружает нас в безликое тождество ценностей сознания. Кризис человечества состоит не в сомнении по поводу существования тел, а в сомнении по поводу существования ценностей сознания. Человеческий мир потерял идентичность. Идеи перестали руководить миром. Сознание в нём исчезло, то есть стало клиповым. Клип – часть в потоке становления. Потоки множественного заполнили мир. Неопределенность и хаос поселились в душе человека. Мы пытаемся выбраться из хаоса посредством мышления посередине между началами и концами, истоками и продуктами становления.

Но внутренний мир человека не сводится к потокам симулякров. В нём обнаружены галлюцинации и образы. Если симулякр – это копия, то галлюцинация – это реальность, которая не относится ни к телам, ни к сознанию. Мы обнаружили в себе идеастезию и синестезию. Наша мысль стала чувством. И наоборот.

Атом перестал быть атомом, но физика не перестала быть физикой. Организм распадается на атомы, но живое не перестало быть живым. Не «тело без органов» (Делёз), а жизнь обладает уникальным свойством – знанием пределов своей формы. Так же, как не тело, а сознание обладает удивительным свойством – знать предмет до встречи с предметом.

Что такое философия?

Вопрос о том, что такое философия, задают в старости. Старость – это время мыслить конкретно. Старый Делёз полагал, что философии ничего не остается, кроме как изобретать концепты, которые уже не относятся к тому, что есть. Если для кочевников двигаться – значит стоять на месте (таков закон номады), то для философов изобретать концепты – значит двигаться, чтобы остаться живыми.

Кант и Гегель еще думали, что философы могут нуждающимся дать сознание. Для Канта философия – это внутренний принцип выбора целей. Для Гегеля – наука об изнанке мира. Для Делёза изобретение концепта – личное дело каждого.