Философия, которую тысячелетиями признавали царицей, наукой всех наук, уже давно нигде не царствует и не правит, включая, пожалуй, последнее из своих былых владений — Институт философии РАН, да и то лишь по имени своему, не по сути. Называть себя или быть сегодня философом в России, да и вне России, — это зачем? Фёдор Иванович Гиренок (р. 17 марта 1948 г.) отвечает на вопросы подобного рода не впрямую: “Чтение философских текстов — единственная возможность построить вокруг себя барьер, который бы не позволял проникнуть в тебя без твоего на то согласия чужим мыслям”. И это его утверждение напрямую соотносится с другим: “Человека обычно относили к существам разумным — и ошибались, потому что он является мыслящим, но неразумным существом”. Значит ли это, что процесс мышления в целом не связан с его результатами, что никакой общей, абстрактной “мудрости” не существует, что “бытие — это то, чего нет, но что дано человеку” и что в самом термине “философия” “фило-” гораздо важнее, чем “-софия”, то есть на всякого мудреца довольно простоты, а различение “своё — чужое” гораздо важнее, чем “2х2=4”? Экзистенциализм делал упор на existentio, существовании человека как мыслящего существа. “Cogito ergo sum” — “Мыслю — следовательно, существую” (Рене Декарт). Постэкзистенциализм с постмарксизмом задают этому существованию временны́е, исторические координаты становления, и здесь русский (хотя “называть что-либо русским — значит уже обидеть”) “археомодерн” Фёдора Гиренка находится в контрапункте с европейским “археофутуризмом” Гийома Фая, а его “сингулярно-событийная антропология” — в контрапункте с событийно-синтетической антропологией Делёза — Гваттари. “Для человека нет места в мире. Мы говорим: не человек — часть мира, а мир — часть человека“, поскольку “бытие… не выше человечества. Оно зависит от человека”. Не так ли и для России, как и для человека, нет места в мире? Не Россия — часть мира, а мир — часть России? “Чем отличается Запад от России? Тем, что в России много добрых людей, а добра нет. А на Западе наоборот: добрых людей нет, а добро есть. Что лучше: жить среди добрых людей или жить с добром? Запад говорит, что с добром. Мы говорим, что среди добрых людей…” А “говорить, то есть придавать смысл бессмысленному” — ведь “если не рассказывать истории, то не будет никакой истории, а будет непрерывно длящееся настоящее и бесконечное множество его симптомов”…

Свой путь к философии Гиренок, по его словам, начинал в детстве с чтения “Капитала” Карла Маркса — других книг на полустанке, где жила его семья, почему-то не оказалось. Между этим детским-недетским чтением и поступлением на философский факультет МГУ, который он окончил в 1976 году, — тайное время созревания, обретения им себя как мыслителя. Уже через четыре года после получения диплома, в 1980-м, — защита кандидатской диссертации “Теоретико-методологический статус концепции ноосферы в современной науке”, ещё через семь — докторской “Экология как феномен самосознания цивилизации”. Вполне академический на то время марксистский мейнстрим, но неизменно с небольшим профессиональным “опережением” по тематике и проблематике. В 1990 году вышла его монография о русском космизме, а с началом “рыночных реформ” в постсоветской России — оригинальные разработки в разных направлениях актуального философского “экстрима”. И это не были “игры ума” — это была попытка найти свою точку опоры в уже перевернувшемся мире. “Марксизм очень удобен… Чем удобен? Тем, что думать не надо, в нём уже всё придумано. В марксизме удивительно простые правила, следуя которым, ты упрощаешь мир и создаёшь видимость его понимания. Наука вообще отличается от философии тем, что она упрощает мир, а философия усложняет мышление о мире. Я думаю, многие сегодня тоскуют по трём законам диалектики, по бесконечно движущейся материи и, конечно же, по истории как борьбе классов…” — говорил Фёдор Иванович. Ещё раз: “говорить, то есть придавать смысл бессмысленному”, отделяя своё от чужого, — и есть, по Гиренку, миссия бытийствования человека как мыслящего существа.

На философском фронте той гибридной войны, которую ведёт сегодня коллективный Запад и его “пятая колонна” против России, мы переживаем катастрофу подобную той, которую в военном отношении переживала Советская власть в начале 1918 года. И Фёдор Гиренок, защищая возможность и “Удовольствие мыслить иначе”, все годы после краха советского проекта едва ли не в одиночестве вёл и продолжает вести арьергардные бои с наступающей и вооружённой до зубов армией западных философов-глобалистов, активно маневрируя, цепляясь за любые пригодные для боевых действий позиции, провоцируя противника, выявляя его силы и планы. Созданная им Московская антропологическая школа обозначила своей целью проведение и исследование границы между человеческим и нечеловеческим в условиях, когда человек “отменяется” его объективацией — в том числе через “большую цифру”, а нечеловеческое и даже неживое, напротив, субъективируется, внедряясь в том числе через концепцию искусственного интеллекта.

Философская история не повторяет политическую историю, даже какой-то аналог “похабного” Брестского мира здесь невозможен. Осуществить денацификацию украинского общества на той же Незалежной будет ещё труднее, чем проводить параллельную делиберализацию российского — для этого понадобится, помимо прочего, новая, иная системы “своих” целей и ценностей. Окажется ли, и если да, то в какой мере, востребован при этом философский опыт Фёдора Ивановича Гиренка — вопрос открытый, но можно сказать, что без обретения этого опыта такой вопрос сейчас вообще бы не стоял.